Кофемолка - Страница 51


К оглавлению

51

За два месяца, прошедших с открытия «Кольшицкого», мы не провели и десяти часов порознь. Постоянная близость начинала меня изматывать. Я не устал от Нины, боже упаси. Я устал от себя самого в приложении к Нине: сожитель, совладелец, соучастник, соратник. Все это со-со-со. Однако одна клаустрофобия едва ли была достаточным поводом для бунта. Поэтому каждый раз, когда моя жена была не права, как, например, сейчас, по мне растекалось странное удовлетворенное тепло. Я получал кредит, который смогу обналичить в будущем, — кредит недоверия. Индульгенцию на не совершенные грехи. Приняв эту бесчеловечную точку зрения, я мог быть милосердным и всепрощающим — до поры до времени.

Нинина кампания по распространению листовок, вышедших уже в третий тираж, тем временем не приносила особых результатов. Народного движения против «Джо» что-то не собиралось. Тем не менее Нина продолжала ежедневно кружить по району, стуча кулачками в соседские двери с упорством евангелиста. Я нехотя присоединился к ней на пару вылазок, скорее из беспокойства за ее безопасность. В «Синем чулке», древнем левацком книжном на Аллен-стрит, Нина вначале нашла заинтересованных слушателей: сочетание горящих глаз и бледных ксерокопий, должно быть, смотрелось для них ностальгически неотразимо. Увы, все расклеилось, когда один из продавцов предложил расширить рамки протеста и включить в него «всех корпоративных джентрификаторов, например, „Кошинского“ — или как его», и Нина густо покраснела. Мне удалось кое-как отбиться от синих чулков, объяснив, что Кольшицкий — это имя малоизвестного анархиста.

Наш собственный квартал нас тоже не особенно поддерживал. После того как я отказался сопроводить ее к гадалке, Нина пошла одна и вернулась слегка ошеломленной. «Что там произошло?» — спросил я. «Ну, — сказала Нина, — ее не уговорить. Но в свете наступающих событий это явно не главная моя проблема». Хозяин магазина оптики, красивый серб с трагическими бровями, вдумчиво изучил листовку сквозь очки «Катлер энд Гросс». «Я не могу обнаружить, — сказал он на своем неестественном, но безукоризненном английском, — никаких нарушений этики со стороны вашего конкурента. За исключением одного кардинального недостатка — он не является вами».

Вдобавок к прочему Кайл Свинтон, управляющий «Дерганым Джо», портил все своим до отвращения джентльменским поведением. Он взял манеру захаживать в «Кольшицкий» почти каждый день, обычно за шоколадным круассаном, и чавкать им прямо у стойки. Через пару укусов, когда толстые губы его были обметаны маслянистой крошкой, он разлеплял их для елейного комплимента нашей выпечке: «Они такие… художественные. Ну, вы можете себе позволить. Нам-то, хошь не хошь, надо сбыть сотню этих малюток к полудню». Видел я его малюток. Их приносил по утрам аист в виде развозного фургона — классические американские плюшки, надутые и безвкусные, пахнущие цифрами.

Дело было, конечно, не в круассанах. То, что Кайл запал, как он сам выразился бы, на Нину, было понятно почти с его первого визита — когда он придержал дверь ей, идущей на тропу войны с «Дерганым Джо». Это стало еще очевиднее сейчас, когда сам Свинтон наконец осознал свой недуг и начал предпринимать смехотворные попытки его скрыть. «А… как дела у твоей жены?» — спрашивал он на Нининых выходных нарочито рассеянным голосом, поднимающимся до фальцетного взвизга. Его бесцветные глаза фокусировались на особенно занимательной царапине в поверхности прилавка; его уши горели как сигнальные огни на крыльях самолета. В исполнении человека свинтоновского роста и объема такая детсадовская застенчивость выглядела непристойно. Если же Нина была в кафе, его подход не менялся: «А… как у тебя дела?» с последующей паузой и новым приступом интереса к прилавку. Я старался не особенно анализировать реакцию Нины на эту ерунду. К счастью, на вид она оставалась в рамках ее обычного вежливого безразличия к мужскому вниманию.

Положение стало еще более мучительным, когда Кайл вычислил, что мы «умные», и решил, что будет правильно и по-соседски спрашивать у нас время от времени совета. В основном его вопросы вращались вокруг труднодоступных ему манхэттенских реалий. «А-а, понял», — кивал он в ответ, когда Нина терпеливо объясняла ему, где находится и на что похожа Трайбека. «Это как Флэтс в Кливленде. Там ничего не было, одни, типа, сгоревшие склады. А теперь открыли „Планету Голливуд“». Иногда он беспечно пересекал черту дозволенного и заводил разговор о бизнесе. Однажды притащил, поверите ли, листовку.

— Вот, ребята, у вас же есть опыт в этом деле, — сказал он, доставая ее из кармана и разглаживая на прилавке. Если это был сарказм, то он был тонок и безупречно подан, вследствие чего я заключил, что это не был сарказм. — Что думаете?

Листовка, цветная и глянцевая, рекламировала серию концертов. Описания выступающих групп были явно присланы самими музыкантами.

...
КОФЕЙНЯ «ДЕРГАНЫЙ ДЖО»
ПРЕДСТАВЛЯЕТ «ГАМ ПО ЧЕТВЕРГАМ»

28 сентября: «Лады и колки» задушевное многоголосье

5 октября: «Етись-колотись» спид-панк-скоморохи

12 октября: Джефф «Гитара» Эллиот редкое сольное выступление!

19 октября: «Все твое — мое» кислотный гараж

26 октября: «Последний „Галуаз“ Бельмондо» астрально-инструментальный ансамбль

2 ноября: Дженнифер Базилик (Лос-Анджелес) авторская песня

9 ноября: Кен Зоан психоделикатес

16 ноября: Эму Пола Уэйджмана джаз

23 ноября: «Парниковый дефект» песни экологического протеста

51